"Два дня": интервью Федора Бондарчука

«Я по-прежнему влюблен в Ксению Раппопорт»

Блестящее интервью Федора Бондарчука для Кинопоиска и последнем фильме Ксении Смирновой "Два дня", Ксении Раппопорт и последующих фильмах:

— Федор, как вообще так получилось, что вы оказались и исполнителем главной роли, и продюсером фильма «Два дня»?

— Три года назад на «Кинотавре» я посмотрел «Связь» Дуни Смирновой с Аней Михалковой и Мишей Пореченковым и довольно долго пребывал под большим впечатлением и от фильма, и от нежного дуэта Михаила и Анны. Как-то, после очередного просмотра, мы с Дуней сидели на берегу Черного моря, и я ей говорю: «Дунь, напиши на меня сценарий?» — «Слушай, ну кого ты будешь играть?» — «Как кого?» — «Богатого человека? Играли уже...» — «Ты мне про любовь напиши! — отвечаю. — Главное, про любовь, и с Раппопорт…» Наша с Дуней беседа совпала с блистательным явлением Ксении Раппопорт большой аудитории. Она как раз только получила «Льва» на Венецианском фестивале за фильм «Незнакомка» Джузеппе Торнаторе и стала лучшей актрисой Италии. Я фильм Торнаторе сразу же посмотрел и абсолютно влюбился. Знал, что Кирилл Серебренников снимает ее в «Юрьевом дне»… В общем, еще не познакомившись с Ксенией, у меня, как я думал, уже сложился ее образ, и я страшно хотел сыграть с ней в паре. А ролей по большому счету не было. То есть все имеющиеся тогда роли — это либо эпизодические появления Федора Бондарчука в роли Федора Бондарчука, либо защитники Отечества или какие-то сомнительные, богатые персонажи… В общем, я тогда был крайне недоволен своей актерской карьерой.

Через два года мне в руки попадает сценарий, на титульном листе которого написано: «Уважаемые продюсеры, если вас интересует мнение автора, то Дроздова я писала на Бондарчука, а Марию Ильиничну — на Раппопорт». Дальше я читаю сценарий, оказывается, это тот редкий случай, когда при чтении можно смеяться в голос и получать фантастическое удовольствие просто от литературы. Звоню Дуне, узнаю, что права на фильм у «Централ Партнершип», у Рубена Дишдишяна, но при этом откуда-то ползут слухи, что у фильма уже есть режиссер, а на главные роли пробуются другие актеры. У Дуни появляется идея: «Слушай, я бы этот фильм и сама сняла». Я ей: «Так пойдем договариваться!» Прихожу к Рубену, говорю: вот такая мысль, если у тебя нет уже сколоченного проекта под режиссера (а у того режиссера — есть другие актеры), то я бы предложил тебе подумать о Дуне — она и соавтор сценария (вместе с Анной Пармас), она же и может стать режиссером-постановщиком. Рубен говорит: «Хорошо, а ты заходи в сопродюсирование». Я: «Ну, мне надо посоветоваться с партнером, Димой Рудовским». На следующий день мы дали ему ответ, что согласны, и на две студии — «Централ Партнершип» и «Арт Пикчерз» — за девять месяцев сделали картину.

— Сопродюсирование — это значит поделили финансовые вложения в картину?

— Да.

— Довольны результатом?

— Я не доволен — я просто счастлив. Я таких залов давно не видел! Было четыре показа: один — на открытии «Кинотавра», второй — на открытии русской программы Московского международного кинофестиваля, третий — на открытии русской программы на Одесском международного кинофестивале, и несколько дней тому назад картина получила приз зрительских симпатий на кинофестивале в Выборге. Я залов таких не видел.

— Битком?

— Да бог с ним, с битком! Как принимали! Не аплодисменты — овация! В Одессе, когда зал встал, я не поверил тому, что вижу все это своими глазами. Я, честно, таких премьер не видел много-много лет.

— Если погрузиться в сам сценарий, нет ли противоречия в том, что ваш герой — умный человек — влюбляется в неврастеничку?

— Он так и говорит! Вы сейчас сказали слова Дроздова: «Она — неврастеничка!».

— Вот не запомнил, к сожалению, всех реплик, я ее по поведению «диагностировал»…

— Но вы абсолютно точно сформулировали.

— Так нет тут противоречия?

— Есть, и это прекрасно! Просто прекрасно. Другое дело, есть ли у них перспективы... Нам очень повезло, что у нас был репетиционный период. Ты готовишься к роли и прогоняешь биографию своего героя от рождения до того момента — 44 лет, когда он познакомился с Марией Ильиничной. Но это биография, есть еще перспектива, жизненная перспектива. Ты все равно пытаешься выяснить, будут Дроздов и Мария Ильинична вместе или нет. Эта конструкция стара как мир, вечное противоречие — бедного и богатого, чиновника и интеллигенции, невозможность соединения, как масло и вода… История показывает, что в России такой союз абсурден, общаться интеллигенту с чиновниками или власть имущими — это по меньшей мере пошло… Короче, мы дали нашим героям два года. Когда идут титры и начинается настоящий финал истории, можно понять все про будущее этой пары. Там есть ответ, подсказка, указание на то, что они никогда не будут вместе, потому что он все равно до конца не поймет ее и не услышит, и она не поймет его и не примет, и так они и будут жить в постоянных противоречиях. Но во время съемок я так полюбил наших героев, что уже внутри себя готов был смириться, дать им шанс, чтобы они все-таки остались вместе, навсегда. Хорошо было бы, если бы зритель тоже дал им такой шанс…

— Как вам игралось с Ксенией Раппопорт после стольких лет ожиданий совместного проекта?

— Ну, ее, как и в фильме, хочется оберегать постоянно. Она партнерша изумительная. Но мне кажется, что я… Редко, но бывает такое, что я влюбляюсь… И не знаю, в кого больше — то ли в персонаж Марию Ильиничну, то ли в актрису Ксению Александровну… После того как съемки закончились и мы простились с нашими героями, я, признаюсь, по-прежнему влюблен в Раппопорт. (Мечтательно задумался.)

— А не опасно актеру так сближаться с персонажами, которых он играет?

— Опасно, конечно, но это счастье. К сожалению, такие сближения редко случаются. У меня такое было дважды. Обычно роли, которые приходится играть, — это «Федор Бондарчук в предлагаемых обстоятельствах». А здесь все-таки не Федор Бондарчук, а совершенно другой тип. Хотелось бы верить, что здесь я исключительно Дроздов… Дважды я грустил по расставанию со своими героями, и Дроздов в «Двух днях» — это как раз один из тех случаев. При этом было безумно жаль прощаться не только с ролью, но и со всей съемочной группой — мы провели фантастическое время, три месяца подготовки и месяц съемочного периода вспоминаешь как лучшие дни своей жизни. Второй раз случился со «Шпионом» — мне ужасно не хотелось расставаться со своим персонажем — безумным Октябрьским. Без него я страшно затосковал, притом что он совсем другой, на Дроздова ничуть не похож, но зато его автор — Акунин.

— На каком этапе сейчас «Шпион», кстати?

— Его сейчас готовят к выпуску. Это сложная задача. Все-таки материал сняли на четыре телесерии, и они уже готовы. А вот фильм все еще в процессе. Соблазн при монтаже полнометражной версии невероятный. Там есть совершенно блистательные сцены, и хочется все показать. Но как все уместить в полтора часа экранного времени? Так что резать и монтировать фильм, когда материала много и он весь хорош, — сложная работа. Постоянно бросает из стороны в сторону: либо это фильм про любовь Дорина и Маши, либо фильм должен быть детективной историей о двух героях, построенной по принципу Холмс—Ватсон или Жеглов—Шарапов, наставник—ученик. О героях, которые пытаются предупредить Вождя (а там нет Сталина, Берии, Гитлера — там есть Вождь, Нарком и Фюрер, что задает тему комикса, которую, кстати, абсолютно блистательно реализовал режиссер-дебютант Леша Андрианов) о том, что фашистская Германия нападет на Советский Союз.

— Кстати, а насколько это оправдано и честно перед зрителем — снимать фильм с расчетом на то, что из него можно будет нарезать и телесериал, и кинофильм? Или это единственно возможная бизнес-модель в нынешних экономических условиях?

— Ну, так как это проект «России 1», это и деньги канала прежде всего. Фонд кино помогал, но в первую очередь все-таки основной бюджет — это деньги канала, который начинал картину еще до того, как фонд был организован. Так вот, в такой ситуации режиссеру приходится играть по другим правилам. Совсем недавно такая бизнес-модель была модной и во многих случаях экономически совершенно оправданной. Однако в последнее время эта история приобретает обратный ход, и фильмы, которые снимались для телевидения, оказываются настолько хорошими, что их перемонтируют кинотеатральные картины. Пример тому «Белая гвардия» Сергея Снежкина, из которой сейчас собираются делать полнометражное кино. Так что оправданность этой схемы зависит конкретно от того фильма, к которому ее применяют.

— Возвращаясь к «Двум дням». На ваш продюсерский взгляд, кто является аудиторией фильма?

— Если бы у нас был представлен весь спектр зрителя сегодняшнего, а не те мальчики и девочки, которые пришли в кинотеатры в 2004 году на «72 метра» Владимира Хотиненко, когда, собственно, и началась история современного русского проката, нового русского проката, то вообще это и 40–50–60 лет, и 70 лет… Это кино для семейного просмотра и для самой широкой аудитории.

— Как думаете, довольно яркий и прямолинейно связанный с российской действительностью политический контекст не повредил фильму?

— Зрителя он не напрягал. А критиков будоражил. Вопрос «а не сделано ли это кино по заказу Администрации президента?» я слышал дважды.

— А какая тут связь?

— Вот вы мне и ответьте.

— У меня такого ощущения не сложилось. Мне показалось, что тут как раз критика с другой стороны: коррумпировано все, при этом человек не может выйти из этих кругов, чтобы он ни делал.

— Правильно. Мой герой собирается увольняться из системы, а в результате идет на повышение.

— Наверное, для этой истории это нормально, хоть и странно.

— История не показательная, но и не виртуальная. Если найти пример, то как минимум одного такого чиновника я знаю — это Воскресенский, замминистра экономического развития России, персонажа которого я, собственно, и играл.

— А прототип вашего начальника-министра?

— Набиуллина?

— Нет, но должность ее!

— Вот здесь как раз мы с Дуней спорили не на жизнь, а на смерть, потому что она хотела показать человека с коммунистическим прошлым. Мне казалось, что было бы круче и жестче, если бы у Дроздова был молодой начальник. Тогда от такой картины многим стало бы страшно. Так что здесь с Дуней мы немножко расходимся во мнении. Она считает, что начальник так себя ведет из-за багажа советского прошлого, а я думаю, что герою стоило бы противостоять системе, которая состоит из людей одного с ним возраста. А еще интереснее было бы, если бы начальник был моложе Дроздова… В целом за разъяснениями лучше к Дуне обратиться, но Смирнов — это точно не Набиуллина!

— А какие у вас еще горячие проекты в активе?

— « ДухLess» выпускаем по Минаеву. Все, доделали, только монтаж шлифуем, выбираем дистрибьюторскую компанию. Если сравнивать с «Детьми индиго» и «Одиночеством крови»,по-моему, у Ромы Прыгунова это лучшая картина.

— Быстро вы.

— А мы быстро… снимаем.

— На какой стадии у вас сейчас «Сталинград»?

— 25 августа, даст Бог, начну съемки.